– И что же? – спросил Дейк. – Есть и другие?

– Ты не спрашивал, я не слышал, – засмеялся Гирек.

– Я тебя понял, – склонил голову Дейк.

– За что! – очнулся, задергался, заскулил, тыкаясь сломанным носом в снег, Дуруп.

– Случайно, – улыбнулся, поднимаясь, Дейк. – Не огорчайся, жив же пока.

– Все? – прохрипел, уменьшившись ростом, Гирек. – Что это было?

– Не скажу, чтобы ты не загордился, – запрыгнул в седло Дейк. – Следуйте за мной… воины.

Вскоре они скрылись в пелене снега, который вновь начал падать, заваливая и лес в ближайшем распадке, и скалы, и крепость, и дорогу, и вершины гор над крепостью или за нею. Только пропасть, что отделяла крепость от небольшой избы, нельзя было завалить. Она была слишком глубока. К тому же где-то на самом дне ее шумела незамерзающая река.

Через час после того, как троица скрылась, снегопад слегка ослаб, и из дома вышел ссутулившийся от прожитых лет, но еще крепкий старик, который выудил из сеней деревянную лопату и стал разгребать снег, чтобы можно было подойти к дороге, ведущей к крепостным воротам. Уже в сумерках, порядком утомившись, он сунул лопату обратно в сени, вынес из дома масляную лампу и дважды повел ею из стороны в сторону. Через мгновение над центральной башней крепости неразличимый фонарщик повторил то же самое движение. Старик кивнул сам себе, пробормотал что-то и ушел спать. Исключая недолгий сигнал, ни единого огня не блеснуло со стороны Стеблей. Крепость погрузилась во тьму беззвучно и безсветно, как и в любой другой день.

На следующее утро старик вышел из дома снова, и снова принялся разгребать снег, пока не очистил площадку перед домом, а так же перед пристройкой, внутри которой переступала с ноги на ногу и всхрапывала кое-какая сберегаемая им живность, и даже выскоблил ото льда и снега деревянную скамью под крохотными окнами. Как раз тогда, когда он сидел на этой скамье и глотал горячий ореховый отвар, наливая его из медного чайника в один из двух стоявших рядом с ним кубков, со стороны леса появился человек и пошел вдоль пропасти к избе.

Он был как будто закутан в белую простыню, поэтому долгое время оставался незаметным, но старик явно знал о его приближении, потому что, не оборачиваясь в его сторону, наполнил второй кубок отваром в тот самый миг, когда незнакомец подошел почти вплотную.

– Вот, – протянул кубок с горячим гостю старик и только тогда бросил на него взгляд. Перед ним был мальчишка лет десяти, хотя по тому, как он молчал и двигался, ему можно было бы дать куда больше. Но по лицу и силуэту ему было не больше десяти. Черные волосы его были спутаны, но лицо оставалось чистым, хотя и исхудавшим. Длинный и острый нос на этом лице, пожалуй, мог бы вызвать усмешку, так же, как и темные брови, сходящиеся над ним домиком, но всякая усмешка оборвалась бы, стоило ее обладателю наткнуться на взгляд темных, слишком темных глаз. Впрочем, он щурился.

– Спасибо, господин … – замер мальчишка.

– Сторож я, – замешкавшись на миг, вымолвил все же старик. – Присматриваю за этим домиком. И любуюсь на башни на той стороне пропасти. Как тебе Стебли? Неприступная крепость. Одна из последних.

– Предыдущие тоже были неприступными? – спросил мальчишка, присаживаясь рядом. – Неприступных крепостей не бывает. И эта – не исключение. Ее штурмовать нужно с утра. Пока солнце слепит защитников. Сторож – это имя?

– Меня зовут Тидом, – проговорил старик, косясь на мальчишку, который стал снимать с себя самодельное белое одеяние.

– Буду знать, – кивнул мальчишка, не поворачиваясь в сторону старика и поправляя на слежавшейся, судя по всему давно не стиранной одежде пояс, на котором висел тонкий меч в простеньких ножнах и небольшой нож с белой резной рукоятью из моржового клыка. – Как тут живется?

– Не жалуюсь, – ответил старик и мотнул головой в сторону леса. – А тебе? В берлоге на второй опушке прятался? Хорошо укрылся, я ходил в лес, думал, что ты ушел… А если бы медведь лег в нее?

– Медведи с осени ложатся, – пожал плечами мальчишка. – Да и лежку медвежью от пустого логова отличить не сложно. Хотя, встретить гостя я был готов. И отнорок, чтобы уйти, приготовил. А в четверти лиги есть большая барсучья нора. Ты ведь убил зверя?

– Спина, – вздохнул старик. – Понадобился барсучий жир. Ты охотник?

– Нет, – мотнул головой мальчишка. – Я… жил с охотником. Хотя он не охотился. А ты наставник из этой крепости?

– Нет, – ответил старик. – Просто сторож. Ты учиться пришел? Почему так поздно? Даже если эти мерзавцы ждали тебя, и тебе пришлось дожидаться, когда они уберутся, ты все равно опоздал.

– Путь был долгим, – объяснил мальчишка. – Да и не учиться я сюда пришел. Так что опоздать никак не мог.

– А зачем? – с недоумением посмотрел на мальчишку старик.

– Передохнуть, – ответил мальчишка и добавил после минутной паузы. – Может быть, попросить совета. Или помощи.

– Тогда ты не ошибся, – кивнул старик. – Хотя, учиться тоже полезно. Я б еще поучился, будь я… помоложе. Если хочешь, можешь зайти в дом, я разогрею воду. Даже помогу постирать одежду. Если не хочешь, можешь попробовать пройти в крепость. Не пугайся, если не получится. Сразу – мало у кого получается. Для того я и здесь. Некоторые тут неделями живут. До крепости трудно дойти.

– Я дойду, – прошептал мальчишка. – Гантанас там?

– Да… – невольно вымолвил старик, нахмурился, как будто досадуя на собственную оплошность, и прошептал. – Но я не чувствую твоего таланта.

– А те, у кого нет таланта, помощи не дождутся? – спросил мальчишка.

– Зачем им помощь тех, кто в крепости? – спросил Тид. – Им будет достаточно и моей помощи. Обычные дети не смогут дойти до крепости Если у тебя нет таланта, тебе не на что будет опереться.

– Вот и посмотрим, – хмуро буркнул Тис.

Он наклонился, сбросил сапог, задрал пропитанную потом и грязью штанину и стал разматывать тряпицу на голени, пока под нею не показался браслет, собранный из кривых клыков какой-то твари. Сняв его, мальчишка спрятал браслет в суму.

– Все равно не чувствую, – подал голос Тид.

– А может это и есть талант? – натянуто улыбнулся мальчишка. – Чтобы ты не чувствовал?

– Это испытание, – напомнил старик. – Трудное испытание. У тебя достаточно сил?

– Откуда я могу знать? – удивился мальчишка. – Узнаю у ворот.

– Ты нездоров, – нахмурился старик. – У тебя то ли жар, то ли лихорадка. Что за боль тебя сжигает?

– Это не заразно, – прошептал мальчишка, поднялся на дрожаших ногах и направился к узкому пути через пропасть. Он обернулся уже у самого края и крикнул:

– Прости, я давно не говорил ни с кем просто так. Меня зовут Тисом.

Брайдем, забыв про свои седины, ломоту в костях и старых ранах, наблюдал за тремя подружками до середины зимы. К счастью, они сами облегчили ему задачу, сдружившись за месяц-полтора и превратившись если не в одно существо, то уж во всяком случае, как заметила лекарка и повариха Хила, в трехголовое чудовище, пусть и весьма симпатичное на вид. Или же в тройку необъезженных лошадок, запряженных в одну тележку, которая из-за их резвости разлетелась вдребезги, оставив лишь невидимую упряжь, что продолжала связывать непокорных в одно целое. Нет, в часы занятий все трое – и Гаота, и Йора, и Дина сидели в классах или потели в зале под присмотром прекрасной Пайсины, но в перерывах, а уж тем более в свободные дни, когда случалась лишь пара занятий, а то и вовсе ни одного, за ними нужен был глаз да глаз. Но самое главное, на поясе каждой из них болтался, позвякивая и цепляясь ножнами за все, за что только можно и нельзя было цепляться, меч, и именно это обстоятельство не давало Брайдему покоя. Стоило ему закрыть глаза, как он тут же начинал видеть картины отрубленных голов и конечностей в доме учеников или в трапезной или еще где, после чего неизменно задумывался о том, что если он не может управиться с тремя разбойницами в их десять полных годков каждой, то что он будет делать через год или через два? Небесные покровители, а ведь эти малолетки и на свет-то появились вот только что, всего лишь через два года после того, как он – Брайдем, впервые оказался на краю Козлиной пропасти, пригляделся к затянутым пеленой древности башням и попытался пройти в неприступный замок Стебли. Куда время девается? Может, именно поэтому они и спешат все успеть, неугомонные?